Сезон 25-26 годов Международного литературного конкурса коротких семейных рассказов «Мы и наши маленькие волшебники!», который проводят «Классный журнал», писательница София Агачер и Фонд «Живая книга», продолжает Марина Курилко из Мариуполя и Виталий Булат из Швейцарии. Напоминаем, что мы ждём произведения и от детей, и от взрослых. Главное требование, чтобы рассказы были короткими и так или иначе связаны с семьёй или детством. Положение о конкурсе можно прочитать на taplink.cc/sofiaagacher.

Марина Курилко

Новый год

Какой ваш любимый праздник? Вот такой, чтоб ждали, готовились, предвкушали. Чтоб хлопоты казались приятными, деньги летели под вечное русское: «Живём один раз!», и как в избитой фразе: ожидание праздника было лучше самого праздника. Многие согласятся со мною, что это, конечно же, Новый год!

Да, мне не чужды соцсети, современные тренды и веяния, я мама троих детей, из которых одна уже совсем взрослая девушка, а двое – подростки. Поэтому я знаю, что сейчас очень непопулярен «совок», с его тазами оливье, генеральной уборкой, живой ёлкой и всеми атрибутами, которые и составляли для нас счастье и предвкушение Нового года.

В детстве я ждала этот праздник так, как не ждут дождя и влаги дети Африки, упоминаемые в советской школе непрестанно для смягчения наших сердец и с целью пристыдить наши желания смотреть в сторону «загнивающего Запада».

Ёлка, фильмы и концерты по телевизору, каникулы, сюрпризы и гости… А новогодние шоколадные подарки! Какой нормальный ребёнок не ковырялся в этих сказочных пакетах в поисках конфет «повкуснее», и какие бедолаги-родители не доедали потом карамельки и то, что не влезло в диатезное чадо?

Мы с родителями готовились к Новому году со всей серьёзностью и ответственностью. Мама, прибежав с работы, с яростью пантеры, надраивала квартиру, кухню, мебель. Папа выбивал пыль из ковров. На улице! Никаких поверхностных уборок! Снег в нашем южном городе – нечастый гость. Почистить ковры в свежем хрустящем сугробе удавалось не всегда. Но в каждом дворе стояли металлические приспособления, известные всем под названием «выбивалка».

На эту конструкцию нужно было вскарабкаться, а потом, продемонстрировав ловкость циркового гимнаста, затащить на неё ковёр. И выбивать, выбивать из него пыль и всю плохую энергетику. У кого больше пыли летело по двору – тот, между прочим, грязнуля! Стыд ему и позор! Дополнительных выходных на работе в канун Нового года никому не давали. Поэтому все приготовления делались 30-31 декабря, молниеносно, но тщательно.

А новогодний стол?

— Что проще? — подумаете вы. Заедь в супермаркет и купи, всё, что душа пожелает. Или закажи доставку из ресторана, магазина или им подобных. Ха! Демоническое ха!

Продукты к столу нужно было раздобыть, запасти, заначить наконец. Майонез вообще был недосягаем. Его получали ровно одну баночку в составе новогоднего продуктового пайка на некоторых предприятиях. Помимо майонеза, в состав пайка входили: палка сырокопчёной колбасы, банка шпрот в масле и коробка шоколадных конфет. Мама пыталась выменять колбасу на дополнительную банку майонеза, упрашивала знакомых работниц торговли продать хоть баночку.

Ах, как они царили в эти дни – работницы и работники торговли! Майонезные королевы и бароны, к чьим стопам припадали женщины всех должностей и сословий. Это был их звёздный час! Холодильник таил в себе запасы, трофеи и ждал своего часа.

Приходил черёд ёлки. Что за Новый год без её магии? Без запаха хвои, бережно хранимых стеклянных шаров, фигурок и коробки с огоньками.

— Папа, ну иди за ёлкой, а то все раскупят! Останутся палки жалкие. А ёлка точно влезет в крестовину? А ты подпилишь ствол? А она не упадёт? А когда наряжать будем, ну когда?

— Мариш, давай дождика побольше? Я так люблю, когда он тонкий, серебристый, как паутинка всю ёлку окутывает.

— Мама! Ну много, ну мне не нравится! Ну давай без дождика! — канючила я каждый год, наряжая ёлку.

— Мама! А кокошник?!!!

— Господи, дай мне сил. Какой кокошник, детка? В школе же каникулы. Никакой поделки не задавали.

— Как какой? Я же буду дома на празднике Снегурочкой! А Снегурочка должна быть в кокошнике, золотом, с голубой лентой, чтоб она на спине свисала так красиво вдоль косы.

— Хорошо, детка, завтра после работы я сделаю тебе кокошник, я подумаю как и сделаю. Мы успеем до Нового года. Обещаю!

На следующий день я, ничтоже сумняшеся, звоню маме на работу. Мама занимала должность заместителя главы района. Совещания не отменялись даже в предпраздничные дни.

— Аллё. А пригласите к телефону Галину Васильевну, пожалуйста! Скажите, что это дочь, срочно. На совещании? Попросите перезвонить, а то я папе тоже дозвониться в цех не могу.

Папа работал инженером на огромном металлургическом заводе и лично присутствовал при каждом выпуске чугуна. Что, конечно же, мешало ему отвечать на мои важные звонки.

— Марина, что случилось? Мне передали, что ты звонила! Детка, все хорошо? Что? Ты упала, порезалась, пожар? Что?!

— Мамуль, я просто хотела спросить. Ты про кокошник не забыла? Нам ещё его делать, а сегодня ночью Новый год! А папа на работе до ночи, он не поможет. А ты успеешь?

31 декабря, вечер. Мама, вся в мыле, садится вырезать из картона основу, бьёт золотые ёлочные игрушки, чтоб обсыпать этим великолепием произведение искусства и полёта фантазии дочери.

— Мам, а вот у нас в классе многие не верят в Деда Мороза. Говорят, им подарки родители под ёлку кладут. А он точно приходит?

— Конечно! Ты же старалась, доедала суп, уроки делала, нас с папой и бабушку слушалась. Просто его нельзя увидеть, это же волшебство.

— Мам, подожди… Получается, всем детям родители подарки покупают, а вы на Деда Мороза надеетесь и ничего мне не дарите?

С тех пор мои родители покупали и прятали под ёлкой два подарка. А то, хитрюги, хорошо устроились, Дед Мороз дарит, а они в стороне.

Кокошник был готов в срок, салаты нарезаны и заправлены драгоценным нектаром «Провансаль»; торт пропитывался магией новогодней ночи и ждать уже было абсолютно, физически невыносимо. Скорей бы! И пусть зачастую мы праздновали Новый год втроём: мама, папа и я, а гости приходили уже на следующий день, я облачалась в голубое платье, под цвет ленты, и не было во всём мире Снегурочки красивее. Рядом молодые нарядные родители, на столе оливье, селёдка под шубой, шампанское, ёлка мерцает огнями, а ночью обязательно придёт Дед Мороз.

И бежишь утром, сонная, едва раскрыв глаза, и ищешь под ёлкой, замирая в предвкушении…

И сохранишь эту магию в себе навсегда, передав детям, в надежде, что нить не прервётся и чудо обязательно произойдёт. Оно так необходимо и взрослым, и детям. Особенно взрослым.

Об авторе:

Марина Курилко родилась и выросла в обычной советской семье: дедушка — офицер морского флота, бабушка — библиотекарь, папа — инженер, мама — финансист, в южном городе Мариуполе на берегу Азовского моря.

По образованию финансист. Имеет дочь и двух сыновей-близнецов. Пишет стихи и прозу.

 

Виталий Булат (лит. псевдоним – Вилли Блатт)

25-й кадр

Мне идёт третий год. Мы только что переехали из глухой деревни в ближайший маленький городишко. В комнате, набитой узлами с бельём и одеждой, я сижу на маленьком стульчике перед окном и смотрю, как ветер поднимает снежную пыль с сугроба, наметённого на крышу соседского сарая, вьюжит и пуржит, рассеивая её по примыкающему забору и голым деревьям без листьев, отчего они становятся похожи на раскоряченных снежных чудищ.

Уже вечер. На улице темнеет. От этого возникает какое-то щемящее чувство в животе, которое постепенно поднимается в середину груди. В доме не топлено, и становится свежо. Сижу в валенках, тёплых байковых штанах и свитере. Я давно уже одеваюсь сам, поэтому знаю, что нужно надеть, чтобы было тепло и уютно. Даже не включаю свет: мне интересно это новое щемящее чувство приближающегося вечера.

Слышу, как открывается и хлопает входная дверь. Кто-то топает ногами, стараясь сбросить снег с валенок. Это мама. Расстёгивая на ходу шубу, она забегает в комнату.

— Давай собирайся быстро. — Она подаёт мне брюки, белую рубашку и новенький пуловер.

Мы бежим по улице. Вернее, мама бежит и тащит меня за руку. На улице также вьюжит. Снежная пыль летит мне в лицо и, попадая на щёки, тает, стекая по ним каплями воды. Тяжело дыша, мы вбегаем в какое-то большое тёмное помещение. В гардеробе мама снимает с меня пальто и шапку, затаскивает меня в огромный, залитый искрящимся светом зал. От яркого нестерпимого света и грохочущей музыки я открываю рот.

— Ни фига себе!.. — произношу восторженно. — Вот это да! — Я приседаю и хлопаю себя руками по коленкам.

Таких больших залов я ещё никогда не видел. Посередине стоит огромная ёлка, и полно шумных ребятишек. Все они, как и я, одеты прилично и бегают кучей за Дедом Морозом с белой бородой, в красном вышитом кафтане и с большим мешком на плече.

Это мамина новая работа. И так как мы с ней только что вошли, все сразу обратили на нас внимание, особенно Дед Мороз.

— О! Новенький!

— Как тебя зовут, мальчик? — наклоняется он ко мне.

Дети перестают шуметь и с интересом выглядывают из-за его спины, как котята из корзинки.

— Витя! — восторженно называю своё имя.

— Витя, а сколько тебе лет?

— Скоро три года.

— А знаешь ли ты, Витя, какое-нибудь стихотворение? Про Новый год или про меня – Деда Мороза? Мы здесь раздаём подарки детям, которые могут нам со Снегурочкой что-то спеть, станцевать или рассказать.

— Он ещё совсем недавно научился говорить, — зачем-то вмешивается моя мама, — и мы не успели ничего выучить к Новому году…

Дети начинают меня оттеснять, тряся руками и какими-то мешками. Но я-то знаю, что я большой парень, как говорит мой папа. У меня есть всезнающая старшая сестра и соседка Светка Бердюгина, с которой даже парни не решаются спорить! И вообще, я же хожу в детский сад!

Я раздвигаю детей и выхожу вперёд, не обращая внимания на съехавший пуловер. Кто-то из ребят тянет меня за рукав. Дед Мороз, собиравшийся что-то сказать маме, полу-оборачивается, и я впервые вижу его глаза. До этого – только бороду. Два голубых глаза растерянно выглядывают из щели между оторочкой шапки и густыми кудрявыми усами.

— Да, знаю! — громко говорю я, вырывая рукав.

Тут же подбегает какая-то женщина: вся в бусах, в бело-голубой расшитой шубе с жемчужными рукавицами. Она ставит передо мной небольшую табуреточку.

Я встаю на неё, подбоченясь, и начинаю:

— Дед Мороз, красный нос,

Табуреточку принёс.

Табуреточка мала —

Деду по носу дала!

Детям моё стихотворение, по-видимому, очень понравилось. Они запрыгали, завизжали и захлопали в ладоши.

А мама почему-то хватает меня за руку и тащит назад, в раздевалку. Быстро надевает на меня шапку и пальто, и мы с ней снова бежим по тёмной улице. Снег так же летит мне в лицо, тает на щеках и стекает в рот. Тусклый свет фонарей прыгает перед глазами.

 

Фото

— Прикольная карточка, — вертит мой лучший друг Лёха в руках фотографию молодого офицера царской армии в полевой форме. — Сейчас фотобумага — полмиллиметра толщиной, а здесь — картон, как у коробки из-под телевизора! Почти сантиметр!

— Это мой дед, — с неудовольствием отвечаю я. Лёха вытянул фотографию из альбома, когда его не просили. Царские погоны на плечах деда в нашем мальчишеском обществе ничего хорошего не сулили.

Будь он в будёновке с ромбиками на воротнике — тогда бы другое дело! А тут…

Не то чтобы это было запрещено или постыдно. Нет, просто я уже предвидел, кто будет «беляком» в следующий раз, когда мы начнём играть в войну.

С другим дедом дело обстояло ещё хуже. Он был немец! Так что этот дед – моя единственная надежда хоть как-то выбраться из лагеря врагов.

Я даже поморщился от этой мысли.

— Это он до революции, — сказал я. — Вообще он крестьянин был, из деревни Мурашово, здесь недалеко. Офицера ему в первую мировую за боевые заслуги дали. Потом лечил ранение в Петрограде, стал солдатским депутатом. Штурмовал Зимний.

— Чё, прям Зимний брал?! — ехидно спросил Лёха.

— Да. Взяли Зимний, а в феврале снова поехали под Нарву Россию от немцев отстоять. И его там снова ранили. Знаешь, что значит 23-е февраля? Почему его отмечают?

— День защитника отечества, — настороженно ухмыляясь покосился на меня Лёха.

Он сидел на моём стуле за письменным столом, и листал альбом, выглядывая из-за стола как из окопа. А я стоял над ним, и казался ему фашистом с автоматом наперевес. Как в кино показывают.

— Чтоб ты знал – это когда проверили могут ли русские просто так за родину воевать. Старого строя уже не было, а нового ещё не было. А умирать за родину кому-то нужно. Вот мой дед и пошёл за Россию, прекрасно уже зная, что это такое и что его там запросто убить могут! — наотмашь сказанул я.

Меня распирало от негодования. Лёхе было легко. Его отец — ветеран Великой Отечественной. Поэтому я старался подбросить побольше фактов на свою чашу весов

истории.

— А потом, — продолжал я, — он три года в Гражданскую воевал за красных. И его снова ранили. Вернулся домой, поработал учителем математики и в Великую Отечественную снова на фронт, оттуда он уже без руки вернулся, — не унимался я.

Лёха недоверчиво выглянул из своего окопа и снова принялся разглядывать фотографию. Карточка и вправду была необычная – плотный лист картона размером 8 на 12 сантиметров. На лицевой стороне – портрет, на обороте – пальма, мольберт, палитра с кистями и надпись:

«Фотография М. Ф. Федорова

Ораниенбаум

I. Дворцовый пр-д, № 24

II. Екатерининская ул., д. Панфилова

СПЕЦIАЛЬНОЕ УВЕЛИЧЕНIЕ ПОРТРЕТОВЪ

Негативы сохраняются

В уголке — подпись: I. Скамони.»

— Фамилия смешная – «Скамони», — хихикает Лёха. — А если сейчас за негативами прийти — отдадут?

И снова засмеялся своей же «остроумной» шутке.

— Зимний брал, Первая мировая, гражданская, Великая Отечественная…– это я понимаю, было где проявиться, — потянулся Лёха, — а нам ничего не досталось, — только в войнушку с деревянными автоматами бегать, — вздохнул он и захлопнул альбом. Молоденький офицер на фотографии смотрел так, будто хотел что-то сказать, но не решался.

Вечером, когда мама пришла с работы, я решил «дореабилитировать» деда. Подошёл к ней с фотографией:

— Мам, а почему твой отец в офицерской форме, если он за наших воевал? — и я с торжеством посмотрел на Лёху: сейчас он увидит «кузькину мать»!

Мама молча взяла фотографию и вышла в другую комнату. Вернулась без неё. Тогда я попробовал «отмазать» себя и всю нашу семью:

— А почему никто из нас на него не похож?

Мама ушла на кухню. Очевидно, ей не хотелось, чтобы Лёха или я ляпнули где-то про то, что её отец был офицер царской армии. Не простой солдат, а офицер, то есть в понимании любого человека в то время – эксплуататор трудового народа. Офицеры в основном были дворянского происхождения и потому воспринимались наравне с капиталистами, буржуями и прочими, кого свергла та самая революция, в которой участвовал мой дед. Потом бы, конечно, разобрались, но это было бы потом… А жить всем сейчас. Реабилитация не удалась. Хотя, в самом деле, никто в нашей семье не был похож на деда.

Прошли годы. Сам я теперь тоже лечу старые раны. Недавно я вернулся из санатория. Прохожу там реабилитацию раз в год как инвалид войны. По приезде разбирал фотографии, привезённые с юга. И снова попалась та карточка моего деда, сделанная в 1917 году. И теперь до меня дошло, кто похож на моего деда.

Разослал снимок друзьям по электронке. Почти все спросили одно и то же:

— Это что за фотосессия? Почему твой сын в форме офицера царской армии?

А Лёха… Лёха ничего не спросил. Его убили в Афганистане.

 

Три деда

Лео с удовольствием ходил в школу. Не то чтобы ему нравилось учиться – просто было интересно. Вот и сейчас он ехал на своём самокате по мокрому асфальту, стараясь нарочно попадать в лужи и проезжать их на скорости так, чтобы вода разлеталась по сторонам, а не мочила ему ноги. Туч уже не было. Летнее солнце начинало сушить дорогу, испаряя свежесть. Всё это наполняло Лео каким-то особым восторгом, а воспоминание о подаренном дедом Леонидом рыцарском костюме – трогательной, глубокой радостью. Лео хотелось творить добро просто потому, что казалось: вокруг него тоже было только добро.

Утром костюм был аккуратно сложен на кровати и ждал его возвращения из школы. Школа стояла на окраине соснового леса, и приятный смолянисто-хвойный запах наполнял всё здание через открытые окна. В классе тоже были открыты окна, и дети уже копошились на своих местах. Никто не заметил, как Лео вошёл. Он носил очки и сидел на первой парте, поэтому не считался ни душой класса, ни его заметной частью. Лео сел на своё место и задумался, не обращая внимания на стоящий в классе гвалт. Приятно было думать, как он вернётся домой и наденет на себя рыцарские доспехи. Особенно приятно было думать об этом сейчас: ведь это тайная радость, известная только ему одному, и никто в классе даже не подозревал ни о чём.

Фрау Лембер вошла в класс – и сразу стало тихо. Высокая и худая, она смотрела поверх очков так, что никому не хотелось ловить на себе её взгляд.

— Итак, 3-й «В», сегодня мы поговорим о старших поколениях, — сказала учительница, подбирая юбку и усаживаясь на стул. — Для начала расскажите: знаете ли вы своих дедушек и бабушек? Кто они, чем занимались или занимаются до сих пор?

Лео даже подпрыгнул на стуле. Уж ему-то было о чём рассказать!

— Да, Лео, начнём с тебя, — сказала фрау Лембер, глядя на него поверх очков.

— У меня три деда: один итальянец, один немец и один русский! — скороговоркой выпалил Лео, чуть запинаясь и проглатывая буквы, так как это был тот самый момент, когда он наконец-то мог рассказать всем, как много интересного узнал от своих дедов!

Теперь-то уж все узнают, сколько он знает, умеет, сколько интересного видел, ведь все его дедушки такие умные, такие необычные.

Но класс неожиданно покатился со смеху. Смеялись все: и задира Ганс, и даже толстый Андреас. И, что самое ужасное, – Лизхен. Даже фрау Лембер впервые за три года улыбнулась.

Домой Лео мчался, уже не разбирая луж и не обращая внимания на то, куда летят брызги. Мокрый, он вбежал в квартиру, не сняв ботинок, упал на диван и заплакал в подушку.

Бабушка Герлинда готовила обед и с удивлением вышла из кухни, стараясь не осыпать мукой ковёр:

— В чём дело, Лео? Ты натащил полный дом воды. Непонятно, от чего вспучится паркет – от твоих слёз или от воды, стекающей с ботинок?

— Они смеются надо мной… — всхлипывал Лео в подушку.

— Объясни, пожалуйста, в чём дело?

Вечером, когда мама вернулась с работы, бабушка рассказала ей, что произошло.

— Ничего страшного, — сказала мама. — Завтра я пойду в школу и всё объясню.

На следующий день мама пришла в школу вместе с Лео. Пока она разговаривала с фрау Лембер в коридоре, Лео сидел за своей первой партой и старался не обращать внимания на насмешки, которые бросали в его сторону. Некоторые из них он даже не понимал, но догадывался, что это что-то обидное.

Затем мама и фрау Лембер вошли в класс, и мама сказала:

— Дети, я мама Лео. У него действительно три дедушки. Один – мой папа, он немец. Второй – папа его отца, он итальянец. Но, к сожалению, мой папа умер много лет назад, и теперь моя мама живёт с русским мужчиной. Его зовут Леонид. Он часть нашей семьи. Леонид образован, работает профессором в университете. Он много времени проводит с Лео и учит его всему, что знает сам. Поэтому Лео имеет полное право называть его своим дедушкой.

В классе стало так тихо, что Лео впервые за три года услышал, как шумят деревья за окном.

Об авторе:

Булат Виталий Леонидович (литературный псевдоним Вилли Блатт). Родился в Сибири в 1941 году. Получил травму в армии, стал паралимпийским чемпионом России. Окончил университет в США и вернулся в Россию. Работал топ-менеджером ведущих нефтегазовых компаний в России, Германии и Швейцарии. Сегодня обращается к литературе как к способу осмыслить пережитое и показать, что судьба, как и история, редко бывает случайной. Постоянно проживает в г. Цуг, Швейцария.

О конкурсе и организаторах:

Положение о конкурсе «Мы и наши маленькие волшебники!» сезона 2025-26 годов, в котором могут принимать участие и взрослые и дети, а также порядок отправки работ на конкурс, смотрите на taplink.cc/sofiaagacher.

Рассказы финалистов сезонов 2018-2019 гг можно прочитать в отдельном сборнике рассказов «Дети и взрослые детям и взрослым» на Ridero.

Рассказы финалистов 2020 года смотрите в сборнике семейных рассказов «Когда я пишу» на платформе Ridero.

Лучшие работы финалистов сезонов 2021 года и 2021-22 годов вошли в сборник рассказов «О моей семье», который опубликован также на Ridero.

Рассказы сезона 2023-24 гг собраны в сборнике «Дневники памяти», который как и предыдущие можно бесплатно скачать на Ridero.

Рассказы нового седьмого сезона смотрите на сайте «Классного журнала» в разделе «Читать как дышать».

«Классный журнал» – современный журнал полезных развлечений для детей 7-13 лет, который издательство «Открытые системы» выпускает с 1999 года. Каждый номер «Классного журнала» содержит самую актуальную информацию для детей, которые любят его за разнообразие жанров, тем и рубрик. Комиксы, квесты, анекдоты, страшилки, детективы, сканворды, тесты, эксперименты и даже новости для детей — все это есть в «Классном журнале»! Издание рассказывает об окружающем мире, взаимоотношениях, науке, путешествиях, о животных, природе, загадках нашего мира, публикует интересные истории и обзоры детской литературы, а также настольные игры, в которые можно играть всей семьей!

София Агачер – писатель, автор книги для семейного чтения «Рассказы о Ромке и его бабушке», романов «Твоими глазами», «Путешествие внутри себя», «Исцеление мира. Журнал Рыси и Нэта». Врач, живёт и работает в Москве и в Чикаго. Считает, что книга – это живое существо, а игра – один из основных способов общения взрослых и детей. По её мнению, конкурс коротких семейных рассказов «Мы и наши маленькие волшебники!» тоже может стать увлекательной игрой для всей семьи, поскольку вместе можно не только читать, но и сочинять, рисовать и фотографировать. Авторский сайт Софии Агачер: agacher.com

Фонд «Живая Книга» основан в декабре 2019 года. Основной целью фонда является популяризация семейного чтения через проведение различных конкурсов, театральных фестивалей, выступления писателей в библиотеках и издание книг для семейного чтения с последующим их распространением, в том числе и через библиотеки.